Джек Ритчи «Возвращение Кардулы» (рассказ).

Седьмой рассказ из детективного цикла о приключениях вампира Кардулы.

Интересно, как иной раз детектив догадывается до сути дела! И тут вовсе не о дедуктивных навыках речь, а скорее о гипервнимании к мелочам и... озарении?

К Кардуле обращается не кто иной, как вор, профессиональный грабитель, который просит разобраться в смерти своего напарника! Да, и такое вот бывает — совсем уже преступники страх потеряли! Оправдывает его только тот факт, что детектив — это же почти священник (забавно это слово применить к вампиру), который ни за что не выболтает никому всего того, что услышит от заказчика.

А произошло вот что — во время бейсбольного матча двое воров пытались обчистить раздевалку спортсменов. Один из них и поплатился за это жизнью, но успел произнести загадочную фразу, которая и будет ключом к разгадке преступления. К разгадке преступления в преступлении — о как!!!

Кстати, узнала, что Кардула разгуливает среди людей в черно-красном плаще, чем заставляет всех в недоумении обращать на себя внимание! Ну, вампирские привычки не изжить)))

Концовка истории в духе Эркюля Пуаро (не всегда, конечно, у него так, но бывает), когда виновника преступления хочется пожалеть и простить. А ещё повосторгаться милосердием следователя!

P.S. Задумка с надписью на футболке — вау (лично для меня)!

Отличный сборник, соединивший под одной обложкой три наиболее пронзительных и убедительных бестселлера безвременно ушедшего от нас историка и писателя, автора многочисленных научных статей и научно-популярных книг, а также романов и рассказов. Вечная память Озару!

Прочитал с удовольствием. Есть тут что то настоящее, — мечта о космосе, любовь, ответственность, принципы. Не заезженный сюжет, и пугающе правдивое в развитии ИИ.

Еще одно произведение Бирса о Гражданской войне, где он проявляет свой явный сарказм...

Джупитер Док вовсе и не военный, а местный политикан и изрядный говорун. Столько много речей он произнес, что президент сделал его бригадным генералом и поручил командовать толпой необученных ополченцев, которые в отчетах назывались бригадой Джупитера Дока...

И вот этот неуч, этот обалдуй одерживает победу над отборными частями конфедератов, о чем шлет рапорты в Вашингтон. И сами южане удивлены тому, откуда у Дока взялась кавалерия, способная нанести сокрушающий удар...

И только слуга Дока, простодушный старый негр выдает тайну. Не было кавалерии вовсе, это

Хороший рассказ. Душевный. И герои удались, и сюжет интересный, и интрига прописана. Морали нет, но это уж для подобных рассказов роскошь. Подобных — таких фантастико-реалистичных, где основой являются обычные человеческие взаимоотношения, а фантастика служит задником сцены.

Где-то наверное был намёк про утечку этого гумина, а я пропустил. Рассказ — зарисовка жизни колонистов и строителей. Кроме самоукладывающейся дороги ничего интересного для себя не нашёл.

Вообще ни о чём рассказ. Слепок отца у девушки есть. Зачем загружать его в станцию Ганимеда и играть в шахматы с задержкой в два часа, когда можно скачать на свой телефон и всегда общаться мгновенно. Ну пусть не телефон, пусть «хакнутая область государственного инфоцентра» или «частный репозитарий для умерших лиц» — не суть. Начальник — дурак, конечно. Грохнул оборудование на миллиарды. Но кому сопереживать? Кто понёс ущерб? Не компьютерной же программе мне сопереживать.

Выбор книги не удивил, но цитаты оттуда показались надёрганными случайно. Имхо. Конечно, в фантдоп никак не верится. Куча усилий, денег, времени, чтобы вырастить одного искусственного ребёнка? Да бросьте. Такое возможно только после мировой катастрофы, когда действительно людей останется горстка. А тогда будут другие проблемы, чем ублажать одного ребёнка. Вот у Хайнлайна в «Пятницу» веришь: жестокие ясли, клейма, сотня братьев — поточный метод. Тем более если надо заселить какую-то территорию.

Если от фантдопа абстрагироваться, то история про поиски друга вполне занятна. Финал умилительный, всё норм. Не взрослый рассказ, но приятно вспомнить детство.

Необычное произведение, в основе которое лежит мистическая история об отношениях одной молодой девушки и сверхъестественного существа, которое явно является нечто более сложным, зловещим и странным, чем просто яблоневым деревом, наделённым (неким художественным допущением) разумом. Хотя на первый взгляд всё кажется довольно приземлённым, лежащим в плоскости обыденной реальности.

Некая девушка сбегает под вечер из дома, чтобы провести время с яблоней, которая растет где-то на гнилом отшибе. Я бы не стал утверждать, что автор хотел показать любовь или какие-то романтические взаимоотношения Лори и дерева, что на мой взгляд уже лежит где-то за гранью адекватного сюжета. Скорее всего перед нами сложная психологическая картина семейной жизни, в которой молодой супруге, переехавшей в глухие места к мужу, одиноко и грустно от того, что суженый не уделяет ей должного внимания и относится с пренебрежением. Это заместо в контексте происходящего. Стив постоянно занят с отцом, ведёт некий сельскохозяйственный бизнес и постоянно считает бухгалтерские расходы, обращаясь к жене время от времени в повелительном тоне. От того становится понятным, почему Лори, начав сбегать из дома, увидела в яблоне, растущей относительно недалеко, которая при этом с ней пытается ещё и взаимодействовать, реагируя на её действия, некую отдушину, своеобразного молчаливого друга, с которым можно поделиться своими проблемами.

Но не всё шло так гладко в общении с деревом, и Лори постоянно чувствовала страх и тревогу, находясь рядом с яблоней, догадываясь о её не самых добрых намерениях. В итоге так и происходит.

Концовка, да и всё произведение в целом довольно сильно напоминает творчество Лавкрафта, где происходящие сверхъестественные события приводят к плачевному и грустному финалу, зловеще намекая на мотивы, намерения и природу этого мистического древесного существа, роль которого в произведении второстепенная. На первом плане, как мне кажется, находится сама Лори и ее отношения с мужем, в которых и прятались истинные причины уготованной ей судьбы.

Второй том новеллы прочитался на одном дыхании. В нём много насилия и мало романтики.

Весь том главная героиня пытается пробудить хоть какие-то чувства в будущем Повелителе демонов. Ей это, конечно, удаётся, но цена оказывается слишком высока и для неё и для него(((

Рейтинг 18+ на обложке стоит не зря. В отличие от сериала, в книге наш «герой» жесток и беспощаден к врагам, семье и подчинённым. Таньтай Дзинь не щадит никого. Особенно ту, на ком неизменно останавливается Его взгляд.

Жду не дождусь третьего тома.

Увлекательно, даже очень увлекательно. И это при том, что тема охоты на людей (а широком плане — на любых разумных двуногих) в мировой фантастике, особенно англо-американской, вниманием не обделена. Однако Лузарчуку удалось придумать свой, оригинальный сюжет, не похожий ни на что из написанного ранее.

Да, повесть скорее похожа на рассказ, да, это явно выглядит как кусочек чего-то большего, где всё объяснено и разложено по полочкам. Но читать-то интересно, да ещё и текст хороший, легкий и прекрасно читающийся. Причём вещь не только увлекательна и динамична, но почему-то уже где-то с её середины за главного героя ещё и начинаешь переживать, а для фантастики это редкость.

А ещё, закончив чтение, жалеешь, что текст закончился и нельзя узнать, что же будет с героем дальше. Ах, почему нет продолжения! И это ещё один весомый аргумент того, что повесть автору удалась.

Еще один отличный образец классической космооперы. Сюжет здесь совершенно иной, чем в другом романе данного автора, «Угроза с Веги», но не менее захватывающий. Жаль, что Джон Рэкхем так мало издавался на русском языке.

Джек Ритчи «Месть Кардулы» (рассказ).

Шестой рассказ из детективного цикла о приключениях вампира Кардулы.

Я этого ждала!!! Просто была уверена, что автор не может не поиронизировать на такую тему! Так и вышло! Ван Хельсинг! Ну, не сам, конечно, но внук всеми известного Абрахама Ван Хельсинга — Ван Хельсинг Третий! Помните роман Брэма Стокера (о, я его обожаю, читала несколько раз в разных переводах). Стоя, аплодирую Джеку Ритчи! И шляпу бы сняла в поклоне, если бы таковая имелась))) Только вот она осталась у Атанасиуса Перната... Ой, это из другой истории!

Итак! Некая родственница (знакомая? подруга?) Кардулы с прискорбием сообщает ему, что Ван Хельсинг вконец обнаглел и истребил нескольких представителей вампирской братии, а сам обзавелся чудо-воротничком, из-за которого вампир даже близко к нему подойти не может. Снимает он сей артефакт лишь для того, чтобы принять душ, что делает только в светлое время суток, когда вампиры недееспособны. А ещё ненавистный Ван Хельсинг тренирует наследника — племянника, который должен продолжить дело старика, когда самого его не станет! Вот ведь гад!!! Хотя и люблю я нежной любовью Абрахама Ван Хельсинга (того, что описал нам Стокер), но этот тип (внук) совершенно не вызывает симпатии, так как строит из себя слишком много, и все это лишь отголоски былой славы известного предка! Да что уж там, на лекции, посвященной вампирологии, этот Ван Хельсинг с уверенностью заявляет Кардуле (который там присутствует инкогнито), что тот абсолютно точно никак не может быть вампиром! Я аж телефон из рук выронила (читаю в нем) и чаем чуть не захлебнулась (как раз пила в тот момент) от такой самоуверенности!

Сами понимаете — такого чудо-истребителя вампиров не потерпит вампирское общество, а Кардула попытается отстоять права своего «народа«! С успехом, конечно же! Да ещё так все провернет, что в конце читателям даже посмеяться доведётся!!!

Совершенно не расстроило то, что расследование в этом рассказе Кардула не ведёт, потому что с криминалом дело иметь он всё равно будет! Снова денег не заработал? Да, может, ему их сейчас и не надо! Ведь не всё же ему работать, надо иногда и в удовольствие пожить, и дела насущные поразруливать.)))

Супергеройская фантастика.

Айова, наши дни. Новый коллайдер. Эксперимент идет не по плану.

Основная тема — человечность в сверхчеловеке.

Герой — лысеющий и полнеющий журналист средних лет, обретший сверхспособности и стоящий на страже мира от такого же, как он.

Настоящее прерывается регулярными флэшбеками о том, как всё так вышло.

Нескучная супергероика литературными средствами.

8(ОЧЕНЬ ХОРОШО)

В юбилейный для Фанталаба год хочется вспомнить старую тему форума «В каком жанре написан «Колобок», в которой эксперты с мировым именем в колобоковедении анализировали и трактовали знаменитое произведение. Немало тогда было совершено литературоведческих открытий:

«Колобок – это плутовское «животное фэнтези» с нестандартным главным героем и трагическим финалом, плохо выписанными характерами персонажей и многочисленными авторскими самоповторами.» (с) Dark Andrew

«Колобок – это классический постапокалипсис. Радиационный фон настолько высокий, что получился жизнеспособный мутант без рук, без ног. Разговаривающие животные – тоже мутация.» (с) Kurok

«Колобок – это детектив с тремя покушениями и одним убийством.» (с) elent

«Все вышеперечисленные жанры – жалкая пародия на Колобка.» (с) mist

«Текст сказки явно указывает на нетрадиционную ориентацию Колобка. Судите сами. Колобок смог договориться с зайцем, волком и медведем. Т.е. с мужчинами у него полное взаимопонимание. А вот с женщиной лисой, у Колобка дружбы не получилось. Очевидно, что никаких точек соприкосновения у Колобка с представительницей противоположного пола нет. Явно гей. Может потому, Колобку и пришлось уйти от бабки и деда, т.к. российское общество тех времён, особенно крестьянство, крайне негативно воспринимало лиц с гомосексуальной ориентацией. Исходя из этого, данное произведение можно воспринимать как один из ранних манифестов, в защиту прав секс-меньшинств.» (с) mastino

«Колобок» – это философская притча в японском стиле. Разве вы не видите, как юный самурай покидает родовой замок, чтобы совершить паломничество и обрести не только идеальное круглое тело, но и настоящий дух синто. Как он одерживает бесконтактные победы с помощью энергии «ки» над демонами в образе зверей, а их взгляды ведут незримую беседу? Конец его как всегда (душа воина поддалась соблазну), горек, поучителен и общеполезен (лиса-то наелась, а дети получили мораль).» (с) Ny

«Колобок имеет все признаки классического готического романа о големах:

1) Колобок создан из неживого, хотя и органического материала.

2) Колобок уходит от своего создателя во внешний мир, где старается возвысить себя в глазах всех встреченных ему личностей и тем самым доказать свое право на жизнь.

3) Неизбежно трагический финал.» (с) DukeLeto

Итог: точку в этом научном исследовании ставить пока ещё рано. Не на все вопросы ещё найдены ответы, не все возможные варианты изучены. Сам я с годами всё больше и больше склоняюсь к тому, что «Колобок» написан в жанре постапокалипсиса. Но кто знает, какие ещё открытия будут совершены в ходе изучения этой истории?

P.S. Сама тема находится здесь: /forum/forum3page1/topi...

Рыбий клей хазарских эльфов

Максимус Семипятницкий — человек сложной биографии, в настоящее время менеджер по импорту замороженных продуктов. Он чувствует свою избранность и противопоставленность таких как он благополучному большинству: «Только мы — лузеры. А не те милые парни, которые укрепляют пластиковое пиво дешёвой водкой. Эти как раз уже всё для себя нашли. А нищие духом — блаженны. Но это не про нас. Мы в поиске, мы на пороге открытия духовных богатств, в наших карманах лежат золотые карты духовности с неограниченным овердрафтом; мы ждём только времени, чтобы активировать их».

В свободное от офисного рабства время Максимус сочиняет прозу и видит сны из хазарской жизни, карикатурно воспроизводящие российские политические реалии. Сам родом с Терека, он чувствует себя наследником хазар, хотя, кто они были такие, можно лишь догадываться: евреи, чеченцы, скандинавы, легендарные «русы»? Произведя некоторые историко-библиографические изыскания, Максимус выясняет, что хазары стали гениями торговли, ничего не производящими, но способными продать что угодно, благодаря «рыбьему клею» — составу, сваренному из потрохов ядовитых рыб и продуктов мака. Этот состав мог придать привлекательность чему угодно.

Между тем, Максимус задумывается, почему китайский картофель приходится заказывать в Голландии. «Да, картошку производят китайцы, — отвечают ему, — но голландцы делают ее привлекательной, создают образ». Случайно Максимусу становится известна тайна: голландцы поставляют не только товар, но и специальные таблетки, усиливающие все его предполагаемые качества. Важно не то, что потребляется, важно происходящее при этом у потребителя в голове, и куда проще действовать на его голову напрямую. «Когда спал флер средневекового мистицизма, чернокнижники и алхимики передали эстафету другим лже-наукам, таким, как маркетинг и менеджмент. Их суть остаётся неизменной: они учат, как наиболее эффективно использовать рыбий клей. И превращать всё что угодно в деньги».

Рыбьи потроха и опиаты уже не нужны, можно обойтись и без химии: настоящие ингредиенты таблетки — это сами четыре принципа действия: подавить волю, усилить внушаемость, возбудить удовольствие и спровоцировать галлюцинации.

В одной из книг Пратчетта о Плоском мире Максимус прочел историю о нашествии эльфов из параллельного пространства. Эти уродливые и злобные твари умели очаровывать, создавать впечатление и добиваться всего, чего им угодно. Ясно, что и самозваная элита нашего человечества действует также. Она существует только благодаря внушенным нам представлениям о ней. Максимус понимает, что достаточно стряхнуть морок, осознать, что никакой элиты нет. Если миллионы забитых «менеджеров среднего звена», на которых все держится, одновременно нажмут клавиши «Delete», то мир паразитов моментально рухнет. Одно время герой книги начинал каждое свое утро с прослушивания «Интернационала», но потом от привычки пришлось отказаться: соседи достали жалобами. Однако в душе он уже был готов разрушить все до основанья. Останавливал вопрос, что будет затем…

Но уволившись в одночасье со службы (когда работодатели собрались наложить за него штраф за нецелевое использование Интернета), Максимус вдруг обнаружил, что жить можно и так. Его книги вдруг начали публиковаться за рубежом, а деньги в количестве достаточном для оплаты кредитов стали присылать прямо на дом. Однако в таком благополучном, в духе «жизнь налаживается», финале можно усмотреть некоторую авторскую капитуляцию. Впрочем, так и задумано: в самом конце герой соглашается-таки подписать контракт с дьяволом и заложить душу.

Съеденные Сибирью

Роман молодого сибирского парижанина Станислава Буркина напоминает неснятое кино Романа Поланского: нечто среднее между «Жильцом» и «Балом вампиров» — трагикомедию про пугливо-самонадеянного европейца, погружающегося в зыбкое, абсурдное иномирье. Двадцативосьмилетний учитель Дмитрий Борисович Бакчаров, склонный к влюбленностям и обморокам, едет в 1888 году из Люблина в Томск, чтобы начать новую жизнь, и еще в дороге попадает под наваждение. В московской гостинице он называется именем попутчика по поезду, ударяется в загул с девицами, получает по голове от группы серьезно настроенных господ и кратковременно приходит в сознание (с надетым на голову глобусом) уже в бричке, катящей на восток глухими лесами. Сквозь бред начинающегося тифа он слышит россказни про бесчинства загадочного «Пабна Темночрева» и после череды странных видений впадает в полное забытье.

Возвращение к жизни происходит уже в доме томского губернатора, куда Бакчарова доставил водным путем из Тюмени потерявший лошадь ямщик. Выздоровев так же внезапно, как заболел, Дмитрий Борисович знакомится с губернатором Вольским и двумя его дочерьми, а на ближайшем постоялом дворе находит давешнего попутчика, вместо которого был чуть не убит в Москве, — Ивана Александровича Человека. Этот пожилой бард в широкополой шляпе (в постановке Захарова его непременно играл бы Олег Янковский) любит рассказывать притчи о своих странствиях по Китаю и тайно управляет всем происходящим в городе. Он-то и окажется воплощением того самого «Пабна», духа тайги, смутителя христианских душ.

Роман фантасмагоричен настолько, насколько главный герой не может отличить явь от галлюцинаций: с ним регулярно происходит такое, в реальности чего он впоследствии не может быть уверен. Это почти не мешает читателю — во-первых, в силу узнаваемой европейской кинотрадиции (матрицы Поланского), во-вторых, благодаря колоритным фигурам, которым есть что играть. Беда любой фантасмагории — блеклые, трудно различаемые персонажи. Здесь же даже какой-нибудь профессор Заушайский или поляк-цирюльник узнаваемы с первого появления, что уж говорить про таких незабываемых действующих лиц, как дурной поэт Арсений Чикольский или роковая еврейка Елисавета Шиндер.

Узнаваемы не только люди, но и весь провинциальный уклад, который в иных местах Сибири почти не изменился за сто двадцать лет. Тут и гостиница с сохнущим на внутреннем дворике бельем, и натопленная беленая избушка с застывшими оконцами. Заиндевевшие прохожие в солнечный заморозок после первого снега, сырой портовый кабак над парящей ноябрьской ночью незамерзшей рекой. Духовитая, уютная, трогающая память фактура.

События романа происходят за год до открытия первого в Сибири Томского университета и за десять лет до строительства Транссибирской железной дороги, которая, впрочем, произволом инженера и писателя Гарина-Михайловского через Томск так и не прошла. В этих местах совсем еще недавно загадочные вещи творились, по свидетельствам писателей-томичей, а тогда пленка цивилизации едва прикрывала таежные языческие топи. Совсем нетрудно представить, как городской культурный бомонд шепчется, вернувшись из церкви, о накапливающихся в северных безлюдных пространствах аборигенских ордах, что вот-вот соберутся и придут по замерзшим болотам на запряженных в сани олешках, чтобы скинуть власть Белого Царя. И как в губернаторском доме происходят по ночам радения с идолопоклонством. И как прибывший из чистых скучных европ учитель поизумляется, побунтует, да и успокоится, проглоченный и переваренный глухой азиатской утробой. Станет как все, освоит тайный язык, сменит разрез глаз и уже никогда ничему не удивится.

Вещей, отмеченных неоспоримым мастерством и изобретательностью, здесь всего три. Открывающая книгу «Царица вод и осьминогов» Елены Хаецкой поначалу слегка раздражает нарочитостью стилизации под старинный канон, но на этот раз автору «Космических гусар» удается преодолеть возникающее у привередливого читателя отторжение. Трудно судить об аутентичности представленного в рассказе петербургского мифа, но атмосфера подчиняет, не допускает фальши, удачно прячет иронию. Здесь здорово работают детали, возможно, свои для каждого, но уйти равнодушным трудно.

«Высокий прыжок» Шимуна Врочека — известный рассказ, который в контексте сборника выигрывает всухую. Рассказывая о вышедших на бой с Ктулху советских подводниках, автор проявляет воистину сорокинские способности к мимикрии, чувство слова и уместности. Разумеется, он имитирует не Лавкрафта, а флотскую прозу, но легенды ВМФ: потекший реактор и полярная автономка — наилучшим образом совмещаются с мифологическим древним ужасом.

«Дагор» Марии Галиной — тоже не столько Лавкрафт, сколько Хаггард или Конан-Дойль. Красивая стилизация, проза поэта. Изящная мастерская безделушка.

Есть в книге несколько профессионально сделанных вещей, оставляющих впечатление необязательности: то ли по заказу изготовлено, то ли по случаю извлечено из пыльных запасников. Это не лишенная красоты, холодная маленькая повесть Ярослава Верова, притча (фельетон?) Владимира Аренева и черная сказка Николая Калиниченко. Веров забавляется с готической традицией, Аренев пользуется отголосками лавкрафтианского мифа, чтобы выплеснуть преподавательские комплексы, а Калиниченко играет с буквализацией метафор. Ни дух, ни буква Лавкрафта почти не чувствуются.

В миниатюрном тексте Карины Шаинян «Болото Иссог» также видна профессиональная сноровка, но сам рассказ, кажется, пал жертвой формального приема. После того, как следующая заветам Хемингуэя автор вычеркнула из него все лишнее, куда-то улетучилось и самое необходимое — то, что осталось, иначе как недоразумением не назовешь. Сюжет вероятно можно домыслить, но никакого интереса к этому не возникает. Впрочем, с формальной стороны лавкрафтовские традиции наверно соблюдены.

Два мало отличимых друг от друга автора, Алексей Лебедев и Борис Лисицын, представили примерные подражания кумиру: действие их рассказов происходит в лавкрафтовской географии, с лавкрафтовскими реалиями и сюжетами, порой продолжая конкретные его вещи, порой производя замещения (вместо «Некрономикона», скажем, появляется некая «Летопись черных солнц»). Эти авторы показывают отличную ориентацию в мире Лавкрафта и его друзей, искусство стилизации и знание особенностей текстов основоположника. Проблема, однако, в том, что, имитация фирменной «плохой» прозы Лавкрафта не заменяет присущей ему глубины фантазии и чувства. Результат оказывается больше похожим на сочинения Эдгара Райса Берроуза, которого сам Лавкрафт считал «дураком и неучем».

Есть в сборнике рассказы, написанные на заданную тему и тему вроде бы раскрывающие, однако абсолютно предсказуемые и плоские, а потому не вызывающие интереса. «Тайные охотники» Вадима Калашова — вариация на тему «истребители чужих» с претендующим на оригинальность финалом-перевертышем. «Исчезновение Роберта Хэммита» Виталия Слюсаря» — про опыты с «изолирующей ванной». Рассказ Сергея Доброхлеба — как дедушка-кхтулхолог наказал торговцев наркотиками. Памфлет Леонида Смирнова — про искореняющих преступность генетически сконструированных палачей.

Пару вещей можно счесть курьезами: «диканьковскую» быличку Федора Чешко (в Малороссии был свой лавкрафт) и макамбрическую бессмысленную пародию Юрия Гаврюченкова.

Отметились и ответственные редакторы сборника. Василий Владимирский поступил сдержанно и тактично: отделался концептуальной шуткой на пару страниц. А вот Павел Молитвин обрадовал читателей стостраничной повестью, сочетающей незамутненную пионерскую глупость с настолько самодостаточной пошлостью, что обычные критерии вкуса к ней неприменимы вовсе — это особенная эстетика для особенного, надо полагать, читателя.

Дедушка русского интернета

Лавкрафт актуален не только в качестве легенды — как джентльмен и фашист, питавшийся одним шоколадом и породивший культ Ктулху. Очень многие — с восторгом или неприязнью — узнают в нем собственные черты, доведенные до карикатурной цельности. К его замечательному образу типологически восходят по крайней мере две современные человеческие общности: обитатели сети и писатели-фантасты. Очевидно, что Лавкрафт, с его умозрительно-домашней воинственностью, нетерпимым дилетантизмом, нелюдимостью и огромной перепиской, был типичным блоггером, не дождавшимся появления Интернета. В нем отразились все сущностные признаки фантастического сочинителя: атеизм и рационализм с оттенком инфантильности; интеллектуальная честность поверхностного мышления; мировоззренческая дремучесть, замаскированная обширной эрудицией. Это тот случай, когда «знание матчасти» (набора фактов и сведений) важнее понимания того, как устроена жизнь, а углубленное владение какой-нибудь специфической дисциплиной дает повод для уверенных суждений по любому поводу. (Стоит заметить, что рецензент судит прежде всего себя и по себе.)

Автор биографии Лавкрафта, американский фантаст Спрэг де Камп, по определению являясь носителем многих подобных черт, предстает в то же время счастливым примером их позитивного преодоления. Он проявляет глубокий здравый смысл и спокойную доброжелательность, его суждения основаны на жизненном опыте и реальном положении вещей, к своему герою он относится не только с безусловным уважением, но и с искренней любовью, делающей позволительной некоторую насмешливость духовно близкого человека. У него позиция взрослого, относящегося к детскому эгоцентризму с пониманием даже тогда, когда его период по ряду причин непозволительно затянулся.

Отличие настоящего фантаста от профессионального оккультиста или увлеченного уфолога в том, что он никогда не обманывает ни публику, ни себя. Таким был сам Лавкрафт и таков его биограф. Спрэг де Камп выступает в этой книге последовательным демифологизатором, ненароком развеивая сложившиеся вокруг своего героя легенды. Он заранее оппонирует более позднему, но на несколько лет раньше появившемуся на русском языке биографическому очерку Уэльбека — куда более краткому и броскому, но, конечно, не столь объективному. Все самые эксцентрические стороны лавкрафтовой натуры: милитаризм, расизм и семитофобия, принципиальная асексуальность, презрение к труду — выглядят в изложении Спрэг де Кампа позой, рисовкой пред окружающими и собой; ксенофобия, консерватизм, привязанность к обстановке («синдром плюшевого мишки» — усмехается автор) оказываются бессознательными защитными рефлексами, воздвигаемым барьером. В то же время такие черты, как нестяжательство, порядочность, любопытство к миру и людям, справедливость, стойкость, — составляли глубинную основу личности этого человека. Лавкрафт, каким он проступает в книге, — может быть, несколько скучнее своей легенды, но куда объемнее: живой человек, вызывающий симпатию и способный дать своей судьбой множество уроков. Эти уроки, к сожалению, негативны по большей части — ведь его жизнь, ушедшая на борьбу с несуществующим за невозможное, стала кладбищем упущенных шансов. Лавкрафт был мастер самооправдания, умевший поставить себе в заслугу очевидные слабости. Многие выводы из его биографии может сделать любой читатель: необходимость ценить отпущенное время, сосредоточиться на главном, не пренебрегать любой практикой. Еще одна важная истина состоит в том, что все рано или поздно проходит. Лавкрафт, застывший в развитии, почти не эволюционировавший на протяжении двух десятков лет, стал заметно меняться после сорока, и кто знает, кем стал бы он, если б не смертельная болезнь.

Некоторые уроки его жизни имеют исключительную ценность для начинающего писателя, не предпочитающего, по выражению Спрэг де Кампа, «посмертный успех»: «Ему необходимо основательно совершенствовать свое мастерство — все его стороны. Например, научиться печатать на машинке. Ему следует знать бизнес, а также авторский аспект сочинительства. Он должен проявлять активность, инициативность, гибкость и крайнюю самодисциплинированность. Он должен держать себя в хорошей физической форме», — так заключал автор биографии в 1975 году. Полвека спустя мы видим огромную армию сочинителей, прилежно следующих всем этим советам. Многим ли из них грозит хотя бы посмертный успех — смешной вопрос.

Один японец, телевизионный сценарист, развелся с женой и стал жить в другом доме, где был его рабочий кабинет. А дом офисный, и по ночам там больше никто не оставался. Но однажды ночью он встретил в холле женщину. А через несколько дней, тоже ночью, она позвонила в его дверь и предложила выпить. Он отказался. Правда, через некоторое время, опять таки ночью, передумал и пригласил ее сам. Они стали любовниками. Но женщина никогда не показывала свою грудь, потому что там был след от старого ожога.

Тем временем, японец забрел в район своего детства и там случайно встретил своих родителей, которые погибли тридцать шесть лет назад. Сначала он думал, что эти люди просто похожи, но потом привык называть их «мама» и «папа». И вот он попеременно проводил свободное время то с покойными родителями, то с этой женщиной. А все вокруг стали замечать, что он все худеет и худеет, совсем уже как старик стал. Но он смотрит в зеркало — и ничего не замечает. А потом рассказал про родителей своей любовнице. И та стала его уговаривать, чтобы он больше к родителям не ходил. Мол, сам скоро в покойника превратишься. Он сходил в последний раз, попрощался, погоревали они и развоплотились с миром. Японец успокоился: «Отец и мать — хоть и не злые и не вредные, но все же — давно мертвые существа. Появление мертвецов само по себе вполне может привести к коренному нарушению жизненного уклада».

И вдруг однажды приходит к нему старый друг, нынешний любовник его бывшей жены, и говорит, что все узнал про эту женщину, которая к нему ходит. Она, оказывается, уже несколько месяцев назад умерла, ударила себя в грудь ножом, как раз в ту ночь, когда он пить с ней отказался. Пошли они к ней разбираться. Ну, она сразу во всем и призналась, зачем ей все эти шашни нужны.

«Я возьму тебя в попутчики… — говорит призрак. — А ты как хотел, дурашка?» Услышав такое японец рассуждает: «Однако увлекать за собой в могилу человека только за то, что он отказался с тобой выпить, — это уж слишком… Хотя жизнь — такая штука… Чего в ней не бывает…» «Ладно, живи, — смягчается призрак. — Береги свою ничтожную жизнь. Я не стану тебя убивать, но знай, что я тебя нисколько не любила». После чего быстро делается полупрозрачной и исчезает. Но чудом спасшийся на нее не в обиде. «Мне казалось, что в глазах Кей я успел заметить грусть и печаль разлуки. И это после всего, что она натворила… О моя неискоренимая сентиментальность…»

Вот как у них, у японцев.

Хотя с первых же страниц в текст встроены цепляющие читателя крючки, в книгу не очень легко втянуться из-за мозаичного монтажа. Герой приезжает в места своего детства, где не был 18 лет, с тех пор, как случилось нечто, изменившее жизнь. «Регистраторше в мотеле нет еще и двадцати. Она даже не вздрогнула, когда я после минутного колебания поставил в журнале свое имя. Свое настоящее имя. А с чего это я взял, что она должна вздрогнуть? Ведь ей тогда и было-то, наверное, года два, не больше. К тому же я вроде никого не убил. Хотя как сказать». Потом из 1994-го он переносится в 76-й, в день рождения своей десятилетней подружки, и становится ясно, что история связана с этой странной девочкой. И дальше повествование так и колеблется между запутанными и зловещими событиями давней зимы и блужданиями зимой нынешней, когда герой пытается разыскать постаревших действующих лиц, чтобы избавиться от призраков прошлого. Все происходит на фоне тихо падающего снега и заснеженных сумерек.

Этот роман сравнивают с Харпер Ли, переписанной Стивеном Кингом. У последнего есть прекрасные повести о детстве, но его вещи фабульные и жесткие. А Хиршберг мягок, он обволакивает читателя своей прозой, пытается заворожить, но подгонять и держать в напряжении – не в его духе, и надо проявить настойчивость, чтобы добраться до последней, кульминационной трети, когда оторваться уже, действительно, невозможно. И надо быть внимательным и не упустить деталей, иначе придется возвращаться. Автор не дает готовых разгадок, и даже непонятно, получает ли их сам герой. Думаю, роман можно время от времени перечитывать, выстраивая новые версии, но флер недосказанности так никуда и не денется.

Фабулу романа можно, при желании, свести к пародийной фразе: ГЕНИАЛЬНАЯ ДЕВОЧКА-АУТИСТ ПРОТИВ НЕУЛОВИМОГО МАНЬЯКА, но это будет неправильно. На самом деле, эта красивая и таинственная книга о той жизненной несправедливости, что ошибки детства неисправимы и неизбежны. Те, кто не верит в реинкарнацию, приходят в готовый и страшный мир без всякого опыта, их каждый шаг – первый, распутья на каждом шагу, а возврата нет, и неправильный выбор приходится искупать до конца. Одни стараются не оглядываться и идут наобум, как главный герой. Иные уходят из реального мира в собственный, как его подруга. А некоторые, как их третий друг, испивают чашу до дна, спасаются сами и остаток жизни пытаются спасти других.

Рок-звезда и его собаки против призрака-педофила

Джо Хилл, если кто не знает, — сын Стивена Кинга — Джозеф Хиллстром Кинг. Это повод взяться за чтение. Но если бы я наткнулся на книгу случайно, то, уверен, почувствовав знакомое на первых же страницах, счел бы ее в итоге либо мистификацией самого старика, либо работой очень талантливого подражателя. Имитацией прозу Хилла не назовешь, это работа последователя, усвоившего приемы Стивена Кинга, но пользующегося ими по собственному усмотрению.

Что узнаваемо? Ясность и точность речи, внимание к деталям, изобретательность и, вместе с тем, складность повествования, обусловленная всегдашней кинговской расположенностью к своему читателю. Вещные фетиши, которые наполняются магической силой и играют в историю важную роль. Фетиши памяти — ключевые моменты жизни, на которых выстроена личность и которые могут стать ключами к изменению ее и реальности.

Что необычно? Автор с ходу берется за дело. Завязка происходит на первых же страницах, и дальше история почти не ветвится, значительную часть романа развиваясь прямолинейно и предсказуемо. Нет саспенса. Читателя не интригуют, не мучают неопределенностью. Минуты действия не растягиваются на целые главы. Хоррором это трудно назвать, какая-то драма пополам с мистическим боевиком. Но не все так просто. У автора припасено нечто, что ближе к кульминации перевернет сложившиеся представления о персонажах.

Фабула романа несколько напоминает «Худеющего». На героя обрушивается смертельное проклятие, насланное в этом случае не цыганской магией, а медиумом-гипнотизером, отчимом его бывшей девушки покончившей самоубийством. Ради того, чтобы извести своего врага, этот научившийся магии на Вьетнамской войне старик пошел на собственную смерть и последующее превращение в призрака.

Фишка в том, что герой — не обычный обыватель и не простая жертва. Постаревшая рок-звезда с имиджем инфернального подонка, кумир готичной молодежи и всякого отребья, он на самом деле очень неплохой человек. Но детство у него было — не приведи господь! — к атрибутике зла он привык и напугать его не так просто. Такой крепкий орешек не станет нанимать для защиты от магии знакомых бандитов, надеясь на собственные кулаки и двух любимых собак. Ужо он им даст! — думаешь поначалу. Но развернуться ему удается только к концу, и то не так, как можно было надеяться.

Значительную часть романа воюющий с призраком герой воспринимается нами как жертва пусть несправедливой, но, в общем, правомерной мести. И когда его борьба с преследователем с того света начинает слегка утомлять (середина романа несколько провисает), уже ближе к финалу, в начале кульминации, выясняется, что все совсем не так. Что его девушка не кончала с собой, а старик, ставший призраком, не столько мститель, сколько натуральное исчадие ада. С этого момента герой и втянутая в это дело вместе с его собаками нынешняя подруга становятся настоящими воинами добра и бьются не только за спасение собственных жизней, но и за восстановление высшей справедливости. Однако мотивы самого старика-призрака улетучиваются, и объяснить все, что происходило в романе с самого начала, можно единственно действиями чистого, самодостаточного зла. Зачем негодяйскому старикашке так уж надо было загнать ни к чему не причастного героя на тот свет? — это вопрос необъяснимый, как всякие мотивы маньяка.

В целом роман хорош. Он вовлекает в свое пространство и не позволяет слишком уж заскучать. Может быть, здорово сработал переводчик, может, молодец сам Джо Хилл, не увлекающийся сложными языковыми фигурами и изъясняющийся исключительно простыми, внятными фразами. Роман не получился топорным, он довольно богат и искусен, но это не мешает ясности, в том числе ясности этической и душевной. Как и его отец, Джо Хилл — моралист, потому что для человека, открыто глядящего на зло, это единственная техника безопасности.

Открывает книгу давшая ей название миниатюра Инны Живетьевой. Прототипом ее мне увиделась известная песня про «Орленка». Тут степь, казаки, рыскающие на конях бандиты и юный разведчик, попавший к ним в плен. Враги ведут его убивать к оврагу, а он мечтает об орлиных крыльях, чтобы взлететь в чистое небо и отомстить за своих. В концовке гремит выстрел, и душа взлетает ввысь. Одно крыло у нее ненависть (как солнце жаркая), другое — любовь (широкая, как степь).

Далее следует куда более странная повесть Василия Ворона об Илье Муромце, названная «реконструкцией». В прологе там реконструируется, что Соловей-разбойник был заброшенным в прошлое киборгом, а за самим Ильей постоянно следует ангел-наблюдатель. Но больше эту тему автор не поднимает, рассказывая, как с маленьким Ильей сначала занимался заезжий викинг, а потом будущий богатырь упал с крыши во время печенегского набега и повредил позвоночник. От паралича Илью вылечил странник, который принялся обучать его китайским боевым искусствам и гимнастике у-шу. Интересно, что хоть богатырь и отправляется в эпилоге в Киев, о православии он не слыхивал, поклоняется идолам и даже знает придуманную Семеновой богиню Морану.

Подкупает отсутствием амбиций и живостью повесть Андрея Ездакова «Путь оборотня». Начинается она почти как «Сердце Пармы», но скоро действие переносится в город неопределенной цивилизационной принадлежности, где разворачивается бойкий затяжной экшн: «Своим неугомонным мечом он живо расчистил площадку... Весь двор был заполнен зомби...». Повесть входит в авторский цикл «Предгорья» и сопровождена словарем названий и терминов, есть там и эльфы, и некроманты, и Империя Магов.

Владимир Васильев представлен в книге повестью из известного своего цикла про Колдуна из Большого Киева. Замечу только, что название «Матадор» он позаимствовал у бывшего моего земляка Курицына.

Затем идет рассказ Анны Китаевой о половых проблемах офисных тружеников. На первой же странице упоминаются слова «Автокад», «Эксель», «Ворд» и «Винстон». Потом начинаются мешающиеся с реальностью матримониально-эротические сны с участием феи (аллюзия на фильм «В ожидании чуда»).

Рассказ Александра Васина начинается убойной фразой: «После смерти Федька Осьмухин стал вурдалаком». Дальше — хуже. Вурдалак жрет по ночам бывших односельчан, включая стариков и невинных девушек, а потом страдает остатками совести. В финале, съев малую детушку, он сам себе вытесывает осиновый кол и идет к людям добрым, чтоб прибили его наконец. Юмор это или честный пафос, я так и не разобрал.

Довольно тонко сделана городская рождественская повесть Людмилы Коротич «Жизнь на вкус», в которой действует пара подневольных ангелов и Смерть (здесь — мужчина). Стилистически это одна из лучших работ сборника.

А вот повесть Алексея Талана «Гора смерти» удручает напыщенной «поэтичностью». Обычно авторы фэнтези любят речь напевно-сказовую (в духе бабьих причитаний): «Ой вы гой еси, добры молодцы! По долинушке разгуляйтися, по полям пошатайтеся» — глаголы там должны стоять в конце. А. Талан нашел свой путь, он ставит их в начало: «Дрожат пальцы... Говорю, не слыша...». Сюжетно повесть напоминает перепев «Волшебника Земноморья», там есть Университет магии и магические поединки, но фабула и смысл теряются за самозабвенным авторским напевом.

Лучшее в сборнике — «Лютый остров» Юлии Остапенко. Повесть не портит ни сходство с «Волкодавом», ни сказовые интонации. В чем секрет — не знаю, но там есть настоящая жизнь, которая очень редко появляется в сказке. Особенно поразителен финал. Историю не испортила бы и обычная волшебная развязка, но тут автору удалось замкнуть читателя на обыденность, нарушив все жанровые каноны. Как если бы Гамлет отказался драться и пошел строить новую счастливую жизнь, спасая тех, кого еще можно спасти.

Заключительный рассказ Елены Медниковой, тоже, наверно, хороший, но я в нем ничего не понял.

Реалистичный, со знанием дела выписанный пролог происходит в Афганистане 80-х годов. Вертолетный десант, перехват колонны с оружием, стремительный неудачный бой, после которого двое бойцов — сержант-дембель и старлей — скрываются от душманов в подземных каналах, кяризах. Автор старательно расставляет сноски, объясняющие, что «сварка» — это пулемет ДШК, а «кимры» — популярные кроссовки из одноименного города. Но за тридцать страниц он выбирает квоту реализма на всю книгу вперед. В конце пролога заблудившиеся под землей десантники пьют ювенальную воду из местной Леты и получают с ней свои сверхспособности. Четверть века спустя сержант становится автором книг о «загадках истории» и одновременно ясновидцем, обчищающим казино, когда задерживают гонорары. А бывшего старлея мы находим в роли популярного массажиста и, по совместительству, — суперкиллера с миллионными гонорарами. Писатель Краев живет в коммуналке с бессмертным соседом-армянином, хранящим волшебную флейту, и отказывается от баснословных денег, предложенных за отказ от всех своих будущих книг. А киллер Песцов (говорящая однако фамилия!) добывает по заказу ГРУ магическое зеркало, способное сбивать самолеты, и делается спутником супервумен, бывавшей на американской гражданской войне и знакомой с Генрихом Мюллером. В безумной круговерти романа участвуют также полковница ФСБ, демонический спекулянт красной ртутью, ученый, открывший эвереттовскую многомерность истории, и множество персонажей помельче — от еврейского вора в законе до гарлемской колдуньи. Животный мир представлен разнообразием ядовитых змей и несколькими котами, главный из которых — рыжий — еще не сыграл своей ключевой роли.

Да, этот адский трэшевый компот из всевозможных бульварных штампов по-своему неплох; он состоит из ярких, незаурядно детализированных эпизодов, и даже общая логика в нем просматривается. Но придирчивый ценитель развесистого боевика про спецслужбы, могучие артефакты и бессмертных посвященных, распоряжающихся историей, предъявит к работе автора ряд более или менее обоснованных претензий. Например, автора подводит вкус. Его расхожие прибаутки, плоские остроты и банальности, выдаваемые за опыт, может быть, хороши для недорослей (которыми потребители подобного чтива остаются до преклонного возраста), но прочих зашедших на огонек заставляют морщиться. Еще автор неаккуратен, у него довольно фактических ляпов — а ведь это главный грех сочинителя фантастики, за который фэны рвут с особым удовольствием! Вот некто видит, что из машины вышла «женщина в звании полковника», но, помилуйте, откуда погоны?! А самый главный грех, как ни странно, — в избыточной фантазии. Роман явно накатан в состоянии вдохновения, без плана и чертежа, сцены одна другой эффектней громоздятся друг на друге без всякой системы, а сюжетные линии вьются и ветвятся так, что не распутаешь. Все сделано по принципу «валяй, потом разберемся». Такое впечатление, что проблески понимания, о чем это, собственно, он рассказывает, стали появляться у автора лишь ближе к концу, когда пошла речь про Великую Игру и все герои засобирались в деревню Пещерку, что в трехстах верстах от Питера. Сведение линий для некоего Последнего Боя и Окончательного Объяснения отложено на следующую книгу, а зная автора, можно подозревать, что продолжение он не постесняется слить так же, как наспех скомкал в свое время окончание «Сердца Льва». И, кстати, про автора: их, вообще-то, два, и «Ошибка «2012». Игра нипочем» не первая их совместная книга.

Феликс Разумовский — это не известный историк и телеведущий из Москвы, а псевдоним петербургского автора Евгения Рубежова, писателя чудесной продуктивности в разных авантюрных жанрах. Он настолько узнаваем и энергичен, что приданную ему на усиление Марию Семенову можно в книге и не заметить. (Там, конечно, есть страница про ветеринарию и проблему кормов, но Мария Васильевна вроде больше по собакам, а не по кошкам). Почему Разумовский не стал до сих пор самодостаточным брендом (до Вересова ему пристегивали, то Семенову) — это любопытный вопрос.

Ужасное творчество Говарда Филипса Лавкрафта замечательно тем, что каждое его произведение в отдельности можно считать литературным курьезом. Рассмотренное же в целом, оно поражает, в первую очередь, выражением фантастической личности своего автора. А поскольку почти то же можно сказать о творчестве и личности Мишеля Уэльбека, то сочинение им в ранний еще период своего писательства эссе о Лавкрафте не покажется странным. Понять Лавкрафта непросто, хоть и сказано о нем много и многими. Но на Уэльбека положиться можно. Они с Лавкрафтом, как становится ясно по прочтении эссе, являются теми самыми разнозарядными антиподами, которые стремятся стать друг другом, а при столкновении исчезают, порождая свет. Как Путин и Березовский в трактовке Доренко. И если Уэльбек — гуманист, ценящий секс и деньги, то Лавкрафт — сами понимаете кто.

«Безусловная ненависть к миру вообще, отягощенная особой неприязнью к современному миру. Вот как в упрощенном виде представляется подход Лавкрафта. Для него ненависть к жизни существует до всякой литературы. Во всем его творчестве мы не найдем ни малейшего намека на два факта: это секс и деньги. Действительно, ни малейшего. Он пишет ровно так, как если бы этих вещей не существовало».

После этой цитаты можно заканчивать рецензию, потому что главное сказано. Но в книге еще есть интересное. Уэльбек как литературовед внимателен и точен, он понимает ремесло, умеет ясно высказаться, порой его метафоры самоценны. Он сравнивает традиционный роман с дырявой надувной камерой, помещенной под воду. Рассеянное и слабое протекание из многих мелких пробоин не впечатляет. Но Лавкрафт, закрывая рукой эти точки, добивается мощной пузырящейся струи образов из выбранного места.

Персонажи Лавкрафта психологически никакие, потому что нужны ему только как наблюдатели. Он не желает искажать прозрачность их свидетельств психологией, потому что описывает не психозы, а отвратительные реалии. У него угрожающе тонкий слух, его интегральный бред имеет онейроидную четкость и наукообразность.

Он был стилистом слишком сильным, чтобы следовать хорошему вкусу. О собрате по письму он говорил так: «…слишком тонкий и слишком привычный к языковым ухищрениям, чтобы по-настоящему достигать лютого и опустошительного страха».

«Подобно Канту, хотевшему заложить основы морали, действенной «не только для человека, но и для всего разумного творения в целом», Лавкрафт хочет создать фантастическое начало, способное устрашить все творение, наделенное разумом. Впрочем, эти двое имеют и другие точки соприкосновения; помимо их худобы и пристрастия к сладкому можно довести до общего сведения то подозрение, сложившееся на их счет, что они не совсем люди».

Всю свою жизнь Лавкрафт был прообразом джентльмена, прекрасно воспитанного и стойкого: всегда держал под рукой флакончик с ядом. У него никогда не было средств сверх насущно необходимого, но к моменту смерти капитал сократился почти до нуля, словно он прожил ровно то количество лет, какое ему было предоставлено. Литература не принесла ему никакого дохода, поскольку он не считал пристойным делать из нее профессию. Только раз, в 34 года, в жизни Лавкрафта случился шок. Эротофоб, антисемит и отшельник, он женился на еврейке и поселился в Нью-Йорке, рядом с «непристойными, отталкивающими и кошмарными» иммигрантами. Экстравагантная выходка длилась недолго, но именно после нее пламенный расист и реакционер создал свой великий миф. «Ему удалось трансформировать свое отвращение к жизни в движущую враждебность. Составить иск против жизни — такова высочайшая миссия поэта на этой земле».

Признаться, книга не сразу берет за душу. Страницы до пятидесятой чувствуешь себя незваным на чужом празднике. Какая-то карнавальная Барселона с безумными глобалистами, вульгарная русская гламурка, за которой таскается инфантильный лорд, оправдываясь по мобильнику перед матушкой. Юморок то бодрит («дать ему по вербальнику!», «вы не гипербореи, вы жопу отморозили!»), то озадачивает в духе «Что, где, когда?» («не пялься на меня, как баран на младшенького Гейтса!»). Сюжет сквозь лингвистическую эквилибристику просвечивает неявно.

Понятно, что персонажи Михаила Успенского — условно живые. У него же не проза с психологией — а сказка, кукольный спектакль, мультфильм. Однако ж, сказки начинаются с зачина, спектакль — с представления героев, так оно правильней по законам жанра. Здесь же автор, не снисходя к слабостям читателей, с ходу бросает их в круговерть. Так не поступает даже Донцова, которую Успенский малость пародирует. Целевая аудитория у них разная, но выставлять перед забредшими читателями рогатки — все же снобизм. «Мой дядя умеет во сне пятистопным ямбом бредить!» — к тому времени, как эта начальная фраза получит оправдание и объяснение (к концу книги), ее уже забудешь начисто. Впрочем, Успенский действительно сноб. Он прямо говорит, что его книги для перечитывания, и подтверждает этот девиз раз за разом.

В общем, к восьмидесятой странице, когда определяется сюжет очень-очень эксцентричного детектива и уже готов вердикт: «текст не смешон, но забавен», — действие переносится вдруг на Родину и неожиданно цепляет за сокровенное. Тьфу на Барселонскую глобалистскую карнавальность, да и обезлюдевшая Москва с брошенными высотками не слишком впечатляет. Роман Успенского — про Сибирь. Там, в притаившейся между Новосибирском и Красноярском Малютинской области находится сакральное место — край света, мистическая Шалаболиха (привет быковскому Дергунову!). Деревня Шалаболиха существовала всегда. Деревня Шалаболиха всегда процветала. Эльдорадо, Незримый Халифат, Хай-Бразил и Авалон... «Если кто-нибудь вспомнит Шамбалу и Беловодье, зарэжу. Пошляки». Там расположен вход в страну без времени, охраняемую красным героем Кирей Деевым и белым ротмистром Радишевским, там вечный председатель колхоза Филимоныч откупается от властей чемоданами денег, что оборачиваются в нечестивом Малютине ворохами кленовых листьев.

Но Шалаболиха откроется нам только в финале книги. Большую же ее часть придется наблюдать за малютинскими персонажами. Малютин — это такой универсальный сибирский город. Пять страниц, посвященные автором его истории, легендам и нравам, умиляют знающего предмет. В Малютине происходит страшное. Вся областная элита ходит строем под дудку некоего дьявольского наместника, Никона Павловича Синеокова, сгубившего некогда отца главной героини, Антона Иваныча Туркова (который всегда привык быть первым — что в классе, что на флоте, что в тюрьме, что в партии, что в бизнесе). История сиротского детства Лидочки Турковой, изложенная ею в девятой главе, — это эмоциональная пружина романа, взводящая его на оставшиеся три четверти. Малютинская современность (на самом деле, будущность: дело происходит в условном завтра) — злой гротеск, фантасмагорический слепок с потерянного на сибирских пространствах субъекта федерации.

«Запомни: согласно Закону о терминах и понятиях, никакой коррупции в России не было, нет и не будет, — объясняет Лидочкин дядя, Сергей Иванович. — У нас есть тра-ди-ция! Раньше у нас была безудержная демократия, потом суверенная, а вот сейчас — традиционная точечная!».

Инфернальный бизнесмен Никон обладает сверхъестественной, подавляющей все харизмой, в адском свете которой любой чувствует себя ничтожным и грешным. «Зачем я этого придурка слушаюсь?» — думает всякий из его свиты в минуты просветления. Но эта здравая мысль тут же теряется в куче других — бежать, землю рыть... А в свите у него вся малютинская верхушка: и губернатор Солдатиков с референтом Ценципером, и владыка Плазмодий с городским дурачком Валетиком, и главный областной милиционер Лошкомоев. И все они безропотно приходят к Никону на прием, сидят в унизительной очереди, выслушивают разнос и подвергаются экзекуции в виде сексуального акта с резиновой куклой (насчет того, зачем последнее, можно строить самые зловещие предположения). Когда полученные от Филимоныча деньги в очередной раз превращаются в лиственный мусор, эти элитарии собираются на совет в укромном месте — вырытой в обрыве пещере, где играли еще мальцами, — и решают главный вопрос: как избавиться от сатанинской никонианской власти. «Мудак он, а не сатана», — замечает генерал Лошкомоев. «А сатана-то кто, по-твоему?» — тут же вскричал владыка. Вот это хорошо, вот это правильно!

Действо, разворачивающееся в «Холмах...», напоминает цирковую клоунаду, в которой под гармошку сказителя Успенского выплясывают британский герцог в костюме Ктулху и гигантский йоркширский терьер с сидящим на нем чертенком. Здесь можно увидеть страннейшие вещи: как плывет по шелаболихинской речке кортеж бабурского султана на боевых верблюдах, как под флагом ООН высаживается десант бесштанных и татуированных новозеландских командос. Но аттракцион этот непростой. Всякая маска в нем — маска архетипическая, каждая сцена выливается в миф. Мистерия, одним словом.

«Тварь непобедимая» Михаила Тырина — это вещь, профессионально сделанная на уровне международного бестселлера. Майкла Крайтона там какого-нибудь, я не знаю... У нас так очень мало кто умеет. Роман скроен и сшит будто по учебникам сценарного мастерства: с протагонистом и антагонистом, завязкой-развязкой, с побочными смыкающимися линиями и многоуровневыми кульминациями. Простая, но броская фактура, спецэффектов немного, но все убойные, как в малобюджетных шедеврах. Лакомый кусок, что для сериала, что для блокбастера...

Внешне фабула романа несколько напоминает триллеры любимого мною Анатолия Афанасьева. Неприкаянный интеллигент случайно попадает под бандитский наезд, находит защиту у мафии покрупнее и оказывается пешкой в совсем уже дьявольских играх. Но Тырин, хоть и уступает Афанасьеву в художественности письменной речи, видит картину куда шире и глубже. Герой у автора не пьющий ипохондрик, способный лишь на аффект или истерическое упрямство, а спокойный, позитивный человек. И новые его знакомые, хоть и занимаются жутковатыми вещами, а люди хорошие, душевные, страдающие. Действие оторочено криминальными интригами, но бандиты не демонизируются — это мразь, но справиться с ней можно.

Роман разноплановый, это даже немного раздражает поначалу. Ведь настраиваешься на жанровое чтение, фантастику или триллер, а тут и семейная история, и социальные расклады, и мистика, и производственные дела, и страшные вопросы. Роман также многофигурный, и всю дорогу не верится, что автору удастся каждому персонажу найти свое место в истории. Но все оказываются важны ровно настолько, сколько им отведено, все сходится, все работает, имеет смысл. Удивительно.

Роман неожиданный. Читая, все время прогнозируешь развитие событий и всегда оказываешься неправ. Автор постоянно удивляет, отказываясь от эффектных, напрашивающихся ходов. У него все происходит иначе, проще, не очень зрелищно, ближе к жизни. Не совсем так, как положено в жанровой литературе. Хотя своего он не упускает. Скоро догадываешься, что у него есть цель, что он не за броской увлекательностью гонится, а решает важные вопросы, и вопросы эти не столь художественные, сколько мировоззренческие, как и положено в настоящей научной фантастике. Если все же о жанре говорить, то я бы его обозначил как «философский сентиментальный лайт-хоррор».

Про фабулу я уже немного сказал, да и аннотацию всякий прочесть на книге или в интернете может. Добавлю о сути собственно фантастического в романе. Гений-одиночка нашел способ сохранять в электромагнитной ловушке человеческую личность, представляющую собой поле, которое рассеивается только через несколько дней после смерти тела. Технология клонирования и форсированного развития организма дала возможность производить новые тела и пересаживать в них личности, то есть возрождать человека. Правда, такие возрожденные покойники недолговечны; у них очень слабое здоровье и травмированная психика: им кажется, что они побывали в аду. Еще бы — процедура очень дорогая, а деньги имеются, как правило, у негодяев. Этими делами занимается под покровом тайны частная клиника, и все идет гладко, пока вместо умершего хранителя воровского общака, не появляется на свет неуязвимый монстр (с раскаявшейся, как оказалось, душой). Как видите, ничего слишком оригинального — но как сделано! Из незамысловатого посыла автору удалось вытянуть не только прихотливый пружинный сюжет, но и непростые догадки о том, что такое смерть, эволюция и разум.

Только что я завершил прослушивание этой книги в исполнении Игоря Князева. Обычно я не склонен оставлять отзывы о прочитанном, но в данном случае моё негодование не позволило мне промолчать.

Если в каждой бочке мёда есть ложка дёгтя, то в произведениях Кинга — это то, как автор выражает свою политическую позицию через персонажей. Я не заступаюсь за Трампа или любых других политиков, я лишь хочу обратить внимание на то, что в этом романе каждый раз, когда какой-то персонаж говорит что-то плохое о Трампе или о республиканцах, это выглядит очень неуместно и топорно.

Например, персонаж по имени Калиша постоянно оскорбляет Трампа, и это выглядит максимально неуместно. Я могу ещё понять, что взрослый человек со сформировавшимся мировоззрением может рассуждать о политике, но не ребёнок-школьник.

Или то, как дети собрались в круг, чтобы подключиться к «общему разуму», было сравнено с лозунгом Х. Клинтон «Мы сильнее вместе». Это вообще абсурд.

Мои любимые произведения Кинга — это цикл «Тёмная башня», повесть «Всё предельно» и роман «Мёртвая зона». В «Институте» я нашёл некоторое продолжение тем из любимых произведений, и это хорошо.

p.s.

Забавно представлять, как корежит Кинга после того, как вскрылись разные интересные темы, связанные с его любимыми демократами: Байдены, USAID и прочие интересности последних лет.

p.p.s

Считаю, что без вклинивания своей политической позиции произведения Кинга были бы только лучше.

Жалко экспедицию. А герой — обманщик! Раз ты специалист по контакту, то надо было не сачковать и под джаз трахать коллегу-девушку, а учуять миллионолетнее зло и, согласно протоколу 15-23 пункт 8 Общей инструкции по контактам, нейтрализовать. За что тебе деньги платят?

Интересная сказка. Всё бы хорошо, кроме двух моментов.

1. Что-то многовато в деревне всякой нечисти: овинные, домовые и т.д. На их фоне кикимора не так экзотична, и неприязнь к ней не выглядит естественной.

2. Ырки-кровососы как-то внезапно возникают в финале. Заявлено было, что они вытеснили людей на другие земли и всё. Не было заявлено, что они охотятся на людей, которые далеко отошли от деревни. (или я проглядел)

Симпатичный рассказ, но немного бессмысленный. Зачем порождений тьмы отправлять в заподвалье? Если я правильно понял, это что-то вроде переселения из античного загробного мира теней в рай в варианте детской сказки. Прикольно, но не более того.

Весьма неплохая книга, интересна как памятник становления Круга Языческой Традиции в контексте восточнославянского традиционализма, и могла бы даже быть порекомендованной в качестве научно-популярного чтения для введения в тему. Довольно интересны яркие версии и предположения по поводу Велеса. Убедительны размышления о троемирье, тем более, что навь в качестве простонародного, нехристианского названия Нижнего мира фигурирует, например, в интермедии Митрофана Довгалевского в XVIII веке. Можно ссылаться в серьёзных трудах.

Минусы — сыроватость по сравнению с книгами покойного Алексея Наговицына об этрусках и хеттах, невнимание Дмитрия Гаврилова к такому богу, как Перун, о нём рассказано мало. За бортом осталось много первоисточников — украинских, например, Бартоломей Зиморович, российских, например, житие Варнавы Ветлужского, польских, например, Лукаш из Великого Козьмина, болгарских. македонских, чешских, словацких, словенских. Пожалуй, чужды и литературные вставки о русалках, хотя и они безвредны по сравнению с опусом печально знаменитого Льва Клейна. Но в целом книга интересна и заслуживает всяческого внимания.

Отличная история. И подумать есть над чем, и выстроена прекрасно. Финал замечательный. Всё супер.

Живая история, персонажи чёткие. Не очень прописана катастрофа, но судя по финалу не выжили не только люди, но и растения с животными. Так что есть существенные отличия от знаменитого стихотворения Тисдейл. Идея тоже не проглядывает, просто грустное окончание человечества.

Забавненько, герой вполне живенький. Не знаю, что бы я делал в подобной ситуации, вероятно, доложил бы в центр. Увы, у нас на многих местах сидят как раз вот такие «заметатели под коврик».

Скучная история. В цивилизацию подобных существ не верится никак. Увы, запахи дают направление очень приближённо, выявить их источник на большом расстоянии никак нельзя. К тому же, они смешиваются. Собственно, из-за этого муравьи вынуждены передавать приказы по цепочке, обмениваясь информацией с каждым встречным собратом. Загадкой осталось и то, кто собирает и жрёт этих нюхателей.

Типичная вводная статья к авторскому сборнику, поясняющая причины его публикации в нашей прессе. Из-за своей критичной позиции по ряду вопросов Брэдбери стал своеобразной persona grata в советской литературе. Его охотно публиковали как журналы, так и солидные издательства. Такие его произведения, как «451 градус по Фаренгейту» или «Ржавчина», публиковались многократно, а вот «Марсианские хроники» оказались не так уж приемлемы из-за легкого милитаристского подтекста. Тонкую иронию в те годы у нас предпочитали не замечать. Но в целом мораль и философия американского фантаста хорошо укладывалась в прокрустово ложе советской критики. Что достаточно убедительно подтверждает данная статья Гансовского: в ней автор говорит о том, что у Брэдбери полностью совпадало с партийными установками и моралью «развитого социализма». А в сборник были отобраны наиболее характерные рассказы великого фантаста, не нарушавшие приписанный ему пропагандой образ пацифиста и социалиста. Произведения, несомненно, достойные внимания нашего читателя, но кое в чем оторванные от своей основы (ибо вырваны с мясом из отдельных авторских сборников). Но даже в таком виде они по-прежнему остаются значимыми и вполне читабельными.

Эмоционально. Не уверен, что надёрганные из песен «Кино» цитаты добавляют что-то рассказу без пояснения, что героиня как-то эту группу ценила и постоянно слушала, но автору виднее. А так, прекрасный рассказ. Яркие образы, метафоры, всё супер.

А, да! Фантастики нет. Блин, обидно. Не на тот конкурс рассказ прислал автор.

Однотонный рассказ. В едином темпе, тягостно-горестном. Девочка, вокруг которой всё вертится, скудно прописана, за неё не слишком переживаешь. Финал, где вроде бы всё должно бешено развиваться, тоже написан размеренно. И главное, непонятно, почему труп жены для героя так ценен, что он пошёл на нарушение сделки. Которое, судя по упавшим охранникам, приведёт к возвращению болезни дочери. Колдун умер — его живительная магия отменяется.

Непонятный для меня рассказ. Кто плохой, кто хороший? Зачем вообще этот носатый полез в наёмные убийцы? Соперника он же устранил. Мог бы жениться на девушке из деревни и жить нормально. Или на другой. Или, в конце концов, отправиться в путешествие к Шаолиню. Стиль тоже не впечатлил.

У Вечного Воителя Муркока появился помощник — Вечный Корректировщик. Шучу. Герой, конечно, молодец, что выполняет свою работу, грустно только, что она для него находится. С другой стороны, пусть так, а не всеобщая ядерная, когда корректировать будет нечего.

Как и большинство других сборников советской эпохи, эта книга не стала настоящим откровением. Потому как принцип отбора произведений в нее оказался весьма странным и претенциозным: вместе с очень хорошими творениями в сборник попали и откровенные «самоделы», не блещущие ни умом, ни фантазией. Поэтому назову только имена тех писателей, чьи рассказы произвели на меня неизгладимое впечатление. Самые высокие оценки я поставил Брауну (2 рассказа из трех), Саймаку и Гаррисону. Эти произведения должен обязательно прочесть каждый ценитель фантастики. Много полезного можно также извлечь из творений Нурса, Воннегута, Балларда, Брэдбери и Диксона. Самое сильное из них по впечатлениям — «Корпорация МАРИОНЕТКИ» Брэдбери. Хотя настоящей серьезности рассказу классика всё же не хватает — это типичная «страшилка», написанная в анекдотическом стиле. Жаль, что рассказ Кларка оказался слишком тривиален, чтобы попасть в число избранных. Как и творение Уоллхейма. Самым же слабым произведением оказался микро-рассказ Уилсона — он либо не написан как следует (т.е. автор не сумел подобрать правильных слов для выражения своей мысли), либо же его главная идея не оказалась такой уж интересной и важной для читателя.

В самом начале рассказа писательница делает сильный ход — показывает оральные ласки с точки зрения мужчины. (Молодого критика Антона Осанова этот пассаж смутил, меня — нет. А вот следующее — «Я просил ее руки на коленях» — заставляет читателя споткнуться).

Но это только умелая увертюра, ведь это рассказ о том, как умирает любовь и деградирует не сложившийся брак. И вжиться в мужскую шкуру, и поведать мужскую боль от первого лица рассказчице удается отменно. Имею сходный опыт, и прям хорошо так срезонировало, как и дОлжно быть с хорошей прозой. Изображение потребительского отношения самоуверенного мужчины к легко доступным женщинам также удалось вполне.

Однако то, что страдалец с типичной биографией из «святых девяностых» оказывается убийцей-каннибалом выглядит спорным решением. Для чего? Чтоб сильнее читателя шандарахнуло, чтобы лучше запомнилось? Тут видна тяга молодости к сильным аффектам.

Впрочем, этот недостаток быстро проходит. Верю, что и Чухлебова его перерастет!

Чего-то попались на глаза отзывы, и Остапа понесло. Вдруг взглянула на ситуацию взрослыми глазами.

А чего, собственно, жалеть девушкину семью? Бедненький папа? Папа продал дочку замуж. Продешевил.

Ну такая социальная роль была в ту эпоху у порядочных женщин, не имеющих финансовой подушки. Крестьянки и прачки могли хоть работой убиваться, оставаясь при этом существами второго сорта. А чистенькие барышни не могли практически ничего. Только висеть на шее. До замужества — у родителей. После — у мужа. Поэтому, кстати, и недолюбливали старых дев — бесполезная в хозяйстве скотина, одни расходы.

Ну вот папа. Избавился от расходной статьи в семейном бюджете. И что? Поправил бюджет или продолжил скатываться? Что должна была делать в описанной ситуации непустая некокетка? Тянуть из противного ей, навязанного мужа деньги, чтобы содержать алкоголика-отца? Это тупик ведь.

Куда ни кинь — везде в этом раскладе тупик. Рассказ ведь не о гиперуспешной попаданке, а о реальной судьбе в реальных обстоятельствах.

А вот здесь мы имеем дело с русскоязычным трибьютом группе Iron Maiden, первым в истории подобным проектом на российской музыкальной метал сцене. Конечно, на ум сразу приходят ассоциации с группой «Ария», но Валерий Александрович, к огромному сожалению, в данном проекте участия не принял. Зато для проекта спел сам Артур Беркут. Замена не равноценная, но очень близкая. Сам я лично очень люблю альбом Арии «Армагеддон» где вокал Артура звучит великолепно и органично. Да просто послушайте песню «Меченый Злом», это же настоящий шедевр. А супербоевик «Колизей» с предыдущего диска? Впрочем, вернёмся к рецензируемой песне из сборника рок-поэзии Валентина Леженды (напомню, что оригинал это бессмертный хит железной девы “Hallowed Be Thy Name”). Стихотворный перевод вышел абсолютно дословным. А это, конечно, мастерство высшего класса. И большая редкость, если честно, поскольку на русском языке передать дословный смысл англоязычной песни, как правило, малореально. Но Валентин блестяще справился с этой архи сложной задачей. Ну а сам Артур великолепно всё спел. В сети вы можете отыскать видеоклип, сюжетно снятый в стиле бессмертной кино классики фильма «Горец». Беркут там выступил в роли наставника юного рыцаря перемещающегося между разными мирами и эпохами. Действие разворачивается в средние века и в ультрасовременной Москве. В общем, то, что Валентин Леженда писатель-фантаст, интересно переплелось с этим видео. Хотя нужно отметить, что сам оригинал повествует про заключенного, которого готовят к скорой казни. Впрочем, это совсем не умиляет качество и оригинальность данного видео, виртуозность исполнения и точность русского перевода.

Малколм Синклер работает на исследовательской станции, включенной в проект по установлению контакта с внеземным разумом. В качестве теста и тренировки он пытается опробовать на дельфинах разработанные учеными методы общения. И вот когда стена непонимания между ними как будто бы начала рушиться, на станции появляется очаровательная девушка, словно бы упавшая с другой планеты... Хотя авторская ирония по поводу проваленного Контакта мне и понятна, не совсем ясно, отчего случилась такая смена приоритета — неужели из-за сокращения финансирования подобного проекта? Инопланетяне, по видимому, решили не связываться со столь непредсказуемой расой, которая и сама не знает, чего хочет на самом деле. А вот с дельфинами — совсем иное дело! Если б так просто было на самом деле... Непостоянство человека — это не совсем недостаток, а иногда даже и ценное умение переключаться с одной проблемы на другую. Нельзя же в жизни быть слишком упоротым на одну-единственную идею! Особенно если эта идея себя не оправдала. Опыты с дельфинами проводили уже сто лет тому назад, а действенного результата нет до сих пор (если не считать таковым превращение этих млекопитающих в живые торпеды). Сегодня уже никто не рискнет сказать, что дельфины обладают почти что человеческим разумом. Скорее, это инстинкт, возведенный почти что в абсолют. Эволюция творит настоящие чудеса, но вот разумом наделила пока что только человека. Если уж инопланетяне этого не поняли, тогда не стоит с ними по-настоящему связываться.

------------

РЕЗЮМЕ: история о Контакте с инопланетной цивилизацией, сорвавшемся по чисто бюрократическим причинам. А если говорить серьезно, то мы не то чтобы с инопланетянами — со своими соседями по лестничной площадке толком договориться не можем!

В детстве каждый из нас считал себя особой личностью, непохожей на всех остальных сверстников. Но со временем подобная болезнь проходит, уступая место более трезвой самооценке. А вот у героя данной истории этот комплекс не пропал и после взросления — он по-прежнему считал себя «самым важным человеком на Земле», рожденным для выполнения некоего «таинственного Плана». Поэтому позволял себе много несерьезных поступков. Один из них и принес ему заслуженное наказание за излишнюю самоуверенность... Что тут еще можно добавить? Только то, что и боги иногда ошибаются. Только вот стоило ли тратить чернила на подобные очевидности? Если таких вот придурков не сумеет излечить жизнь, тогда это сделает смерть. C'est la vie...

----------

РЕЗЮМЕ: легкий анекдот на тему самолюбования. Нарцисс тоже считал себя особым человеком — и в итоге перестал замечать всех других людей, любуясь только своим собственным отражением. В наказание за гордыню боги превратили его в соответствующий цветок.

В первом рассказе сборника Анна Чухлебова, наоборот, развязала с сатанизмом. Точнее с его черномагическим и некрофильским изводом.

Рассказ о школьной учительнице ,приносящей на кладбище кровавые жертвоприношения, заставляет крепко задуматься о превратностях судьбы: почему у одних легко получается наладить личную жизнь, а другим, вроде и неплохим людям, и всемогущие Темные Силы помочь не в состоянии.

Стиль рассказа хорош! Мой любимый Леонид Добычин словно процеженный через Юрия Мамлеева и Софью Купряшину. Оригинально, в общем, получилось.

На прощальной вечеринке, устроенной в честь Массиета из France soire, неожиданно появляется странный парень, одетый по самой последней моде. Всё у него соответствует принятому в обществе этикету, кроме, пожалуй, цвета кожи — та была явно неподходящего голубого цвета... Сегодня упоминание о голубом парне тут же отнесет данную новеллу в разряд историй о сексуальных извращенцах. Это немного утрировано по смыслу: blue по-английски обозначает не только голубой цвет, но и легкую грусть, меланхолию. Наверное, все гомосексуалы кажутся американцам слишком уж печальными. Но у героя данной новеллы и действительно голубой цвет кожи. Скорее всего, он не извращенец, а просто прибыл с другой планеты. Но окружающих это мало волнует: подумаешь, голубой! если в мире полно черных и желтых, почему бы не быть и голубым? Проще говоря, на подобных вечеринках не принято удивляться ничему. Вот и вся мораль. А инопланетянину банально не повезло: хотел установить Контакт, но выбрал для этого совсем не подходящее место и время.

-----------

РЕЗЮМЕ: история одного Контакта, который не состоялся по чисто культурным причинам. Думаю, вы бы тоже не стали разговаривать с марсианином, который расположился бы в соседней с вашей туалетной кабинке.

Читать довольно тяжело. На героя традиционно валятся всякие плюшки и рояли из кустов. Герой весь из себя «положительный». Убивает только негодяев. Интересно, как автор раскрывает женских персонажи. Можно сказать: «взгляд старой школы». Женщины в книге поголовно желают, чтобы их подчинили, надели рабские ошейники, но при этом довольно подлые создания, причем «подлость» их является неожиданной для героя. Например, если они не желают быть им похищенными.

Далее спойлер, но там в принципе примерно все ситуации такого плана.